Лед и пламя. National Geographic — о судоремонте в Жатае
Выморозка — способ ремонта судов, стоящих на зимовке. Рабочие-выморозчики в якутском поселке Жатай на 50-градусном морозе долбят под буксирами и теплоходами ледяные тоннели, чтобы добраться до важных узлов.
Пятьдесят градусов ниже нуля — серьезный мороз даже по местным меркам.
Столица Якутии тонет в ледяном тумане, автомобили кажутся призраками. Солнце выглядывает на несколько часов, чтобы почти сразу снова скрыться за горизонтом. Школы закрыты, все работы вне помещений остановлены. Кроме одной. В полумраке ледяного тоннеля стучит кайло, неподалеку взвизгивает бензопила. Удар — и из рассеченной стенки вываливается ледяной куб со стороной сантиметров 20, за ним другой. Рабочие в толстых фуфайках с надписью «ЛОРП» (Ленское объединенное речное пароходство) уходят все глубже во льды, протискиваются под ржавые днища судов. В полутьме человеческие руки кажутся то ли клешнями гигантского краба, то ли конечностями иччи, духа — хозяина реки из якутской мифологии.
Но вот рабочий откладывает кайло, выбрасывает накопившиеся ледяные кубы наружу. На солнце кубы оживают, переливаются зеленым, красным, фиолетовым.
Шапка и воротник рабочего в снегу, на бровях сосульки, но лоб залит потом — ему жарко в самый свирепый якутский мороз. Останавливать работу нельзя: стоит перестать двигаться, и холод превратит взмокшую одежду в ледяную корку. Нельзя пойти выпить чаю в теплой будке охранника: снег снаружи фуфайки растает, и она намокнет. Именно поэтому выморозчики работают по шесть часов, прерываясь лишь на редкие короткие перекуры. А после смены возвращаются домой отдыхать.
Саша выбрасывает из майны куски льда, которые вырезал бензопилой.
Навигация по реке Лене длится около пяти месяцев — с мая по середину октября. За это время надо перевезти миллионы тонн грузов, чтобы обеспечить отдаленные уголки республики необходимыми вещами и продуктами на год вперед. Зимой, правда, остаются еще авиация или грузовики, которые могут перемещаться по дорогам-зимникам, но такие перевозки обходятся гораздо дороже. По площади Якутия вдвое превосходит Западную Европу, флот в сезон здесь задействован непрерывно, для ремонта остается только зима: можно подлатать поломанные винты, поставить заплаты на корпус, заменить валы, а где-то, если понадобится, установить новые двигатели.
Проще всего это делать в доках, затаскивая туда судно с помощью слипов-тележек, но на все 328 судов ЛОРПа инфраструктуры не хватит. Вот тут-то и приходят на помощь якутские морозы. Суровые погодные условия позволяют чинить днища и винты прямо во льду, прорубая к ним тоннели, которые здесь называют «майнами». Осенью, перед заморозками, суда приводят в затоны, куда легко будет добраться рабочим. Самая крупная «судоремонтная мастерская» расположена возле Жатая — поселка неподалеку от Якутска.
Как и большинство северных поселков, Жатай — череда панельных домов, приподнятых над вечной мерзлотой на сваях. Темное пространство под зданиями здесь традиционно закрыто колючей проволокой. В ограде, впрочем, зияют дыры: под домами ютятся бездомные собаки, питающиеся на окрестных помойках.
В половину восьмого бригадир выморозчиков Михаил Клус выходит из подъезда одного из типичных жатайских домов, чтобы отвезти сына на санках в детский сад: морозы чуть ослабели. У дверей садика уже стоит череда колясок на полозьях. Детей в поселке много — в Жатае есть нефтебаза и порт, значит, есть работа, можно прокормить семью.
С утра Михаил ничего не ел — лишь выпил немного настойки на мухоморах, которая, по его мнению, помогает от всех болезней и заодно дает силы для работы.
— Охранник посоветовал, — объясняет бригадир. — Он грибы сперва в бадье на 40 дней в землю закапывает, потом доливает водки — нужно пить с утра, натощак. Первые три дня меня от этой настойки капитально мухоморило. Будто иголки по всему телу. Потом привык.
Некоторые суда ремонтируются в сухих доках. Но на весь якутский флот доков не хватает — приходится заниматься выморозкой.
Официальное название для этой зимовки судов — отстой. Это слово в Жатае начисто лишено новомодного обидного смысла. Опытный выморозчик, подчеркивая свой солидный стаж, с гордостью скажет: «Я 12 лет занимаюсь отстоем!» Всего отстоев возле поселка четыре — верхний, средний, нижний и дальний. Другие, поменьше, разбросаны по Якутии на сотни километров. Работы начинаются в конце ноября — начале декабря. За сезон выморозчики вынимают из реки 6–7 тысяч кубометров льда.
В восемь утра в порту планерка. Седовласые капитаны со старинными отчествами — Евстратьевич, Валерьянович — проводят инструктаж. Михаил на планерку не ходит — в штате он не состоит, вымораживает суда по контракту и сам знает, что ему делать. Подгонять его тоже не надо — за долгую зиму у бригады два или три полноценных выходных, не больше. Взял у кузнеца наточенное кайло, заострил зубья бензопилы, починил у скорняка валенки (двуслойные, широкие, на пару размеров больше ступни) — вот и вся подготовка.
Последний глоток горячего чая — и рыцари льда облачаются в доспехи: свитер, подштанники, теплые штаны, фирменная лорповская фуфайка с капюшоном. Вдоль берега выстроились суда — от буксира «Сафрон Данилов», которого выморозчики по-свойски зовут Сафрошкой, до величественного «Святителя Иннокентия» с большой красной звездой на носу. Выморозить мелкие суденышки просто (за работу над каждым платят Михаилу 40–50 тысяч рублей), а вот чтобы добраться до винтов «Святителя», надо углубиться в реку метра на три.
Дело осложняется еще и тем, что толщина льда на Лене в районе Якутска даже в самые лютые холода редко достигает полутора метров (в затоне и полутора не будет). А в начале работ, в ноябре, до воды и вовсе 20–30 сантиметров. Поэтому каждое утро выморозчики замеряют, сколько льда можно выбрать. Большинство рабочих сверлят лед ручным буром. Опытные специалисты — они чувствуют по движению инструмента, когда вода оказывается рядом, — останавливаются. Но на всякий случай рядом стоит помощник, готовый заткнуть фонтанчик деревянным конусом (такие называют «чопиками»).
И только местный рационализатор, неутомимый Сергей Евстратьевич (ему около 70), пользуется прибором собственного изобретения — дрелью, куда вставлено тупое сверло: ближе к воде структура льда меняется, шуруповерту уже не хватает мощности, он буксует, останавливается сам.
— Да чего ты меня расспрашиваешь-показываешь? — сердится Евстратьевич на приезжего журналиста. — Молодых лучше снимай, а не нас, стариков!
Снимаем: пока дюжий Миша орудует кайлом, его напарник — тощий маленький Саша — вгрызается в стенку майны бензопилой и едва не тонет в потоках ледяной крошки. За выморозку, с ноября по начало марта, работники теряют до 16 килограммов (летом — отъедаются). Рассказывают, что Саша после особо трудного сезона весил 45 кило.
— Раньше в бригаде было пять человек, — вспоминает Михаил. — Шесть лет назад мы все вместе пришли сюда с пилорамы, когда там перестали платить. А сейчас работаем вдвоем: поняли, что так надежней. Теперь к нам даже проверять не ездят — и так знают, что отработаем на совесть. Тяжело? Не беда. Я привычный: на пилораме мы в две смены пахали, по 17 часов. А теперь у нас больше времени для семьи.
Оставив сантиметров 10 до воды, выморозчики уходят работать на другое судно. Всего их у маленькой бригады четыре: вроде бы немного, но Михаил всегда берет самые сложные: платят-то не за количество судов, а за вынутые кубометры.
Перекур. В конце февраля потеплело, поэтому Михаил и Саша установили над майной вентилятор: гнать холодный воздух.
За несколько дней вокруг майны нарастет лед — его толщина постоянно увеличивается сантиметра на четыре в день, — и можно будет вернуться. Так рабочие постепенно спускаются все глубже в ледяной тоннель, окруженный незамерзшей водой.
Над отстоем шумно проносится самолет — Жатай находится на траектории посадки аэропорта Якутска. Выморозчики провожают его взглядами. Перекур. На морозе дым поднимается неестественно пышными клубами.
— Что нынче за молодежь! — ворчит Михаил. — Вечно сидят в компах. Мы в их возрасте другие были. Пойдем, разобьем что-нибудь…
Под фуфайкой на груди бригадира — скелет в капюшоне и надпись из Экклезиаста: «Всем участь одна — смерть». Рядом с наколкой — пара шрамов. О них, как и о своей далекой юности, он предпочитает не говорить. Дело прошлое. Теперь все его время занимают работа и семья — сын, жена и пес Донбасс, ровесник событий 2014 года.
Сквозь ледяную стену майны эффектно просвечивает солнце. Видны замерзшие рыбы, поднимаются в синей толще воздушные пузыри — то одинокие, то сливающиеся в трубки самой изысканной формы.
— Гниет что-то на дне, вот и газ идет, — объясняет не склонный к романтизму Евстратьич, который (разумеется, прихватив фирменную дрель) приехал навестить выморозчиков. — В этот затон всю канализацию Жатая сливают. Потому и лед тонкий, ненадежный.
Саша, отбросив бычок, внимательно рассматривает лежащие рядом куски льдины, расколотой кайлом. В одном — голова рыбки, в другом — хвост. Снимает перчатки и голыми руками соединяет их вместе, словно хочет срастить обратно.
Вдруг Саша замечает, что по ледяной крошке расплывается темное пятно, еще секунда — и под валенком хлюпает вода.
— Вода! — кричит он.
Трубка — так называются длинные полости во льду. Иногда они заполнены воздухом, но уходят глубоко вниз, тянутся до самой воды. Такие трубки начинают сочиться не тогда, когда их заденешь кайлом или бензопилой, а позже. Если вовремя не заметить, вода размоет отверстие, оно станет расширяться все быстрее — труд нескольких месяцев пропадет впустую.
Перед тем как снять очередной слой льда, выморозчики прокалывают пузыри и трубки, чтобы сразу заткнуть их и не допустить сюрпризов. Но иногда — особенно в самых темных местах возле корпуса — трубки остаются незамеченными. И тогда выморозчикам приходится срочно спасать майну.
— Сильно не затыкай, а то расковыряешь, — командует Михаил, пока они с Сашей осторожно орудуют отвертками, пытаясь нащупать промоину и заделать ее ватой.
Валенки шлепают по луже. Две пары рук работают слаженно, движения отточены. В 2015 году на буксире «Селенга» в затоне у села Мача испытание было посерьезнее. Река обмелела, судно легло на дно и проломило оседающий лед. Миша и Саша по колено в воде (температура воздуха — минус 14) борются с затоплением. Вата быстро кончилась, в щель запихивали разрубленные бензопилой фуфайки, варежки и носки. Полуодетые люди почти четыре часа вычерпывали воду, пока к ним не подоспела долгожданная подмога.
Когда спасенную майну закончили и сдали, Михаил вырезал кусок льда с рукавицей внутри и отнес домой — показать жене. Так что нынешняя проблема для него — пара пустяков. Ручеек постепенно иссякает.
Винты почти освобождены ото льда, совсем скоро работа над этим судном будет завершена.
Ближе к весне в Якутии теплеет. Столбик термометра редко опускается ниже 30-градусной отметки. Горожане вздыхают с облегчением, а для выморозчиков наступают тяжелые времена. Чем теплее, тем медленнее промерзает лед, труднее останавливать течи. Бригады привозят на коротеньких санках вентиляторы, монтируют их на ночь у майн: гонят холодный воздух, чтобы ускорить заморозку. Важно смести вокруг ледяную крошку, улучшая доступ холодного воздуха. Раньше этим занимались специальные работницы, их звали Снегурочками. Теперь на весь порт Снегурочка одна — обметает шваброй трапы, ведущие к реке.
В начале марта Михаил и Саша делают последние удары кайлом и сдают готовые майны. Теперь механики судна и работники порта могут осмотреть валы и винты. Порой недосчитываются пары лопастей — потеряли, продираясь сквозь льды в конце навигации. Винт нужно отнести в ремонтно-механический цех — починить перед сезоном работы. Выдернуть винт сравнительно просто, а вот чтобы забрать на ремонт, к примеру, пятиметровый вал, приходится размораживать его по всей длине.
Отдельная бригада приматывает проволокой внизу к валу чаши из разрезанных вдоль железных бочек, заполняет их дровами. Немного керосина, вспышка — и блеклый тоннель оживает. По зеленым, черным и голубым ледяным стенам пляшут огненные всполохи. Работать приходится в тяжелых условиях: спереди — невыносимая жара, сзади — холод, ноги — в луже, голова — в едком дыму. И так много часов, а то и два дня подряд — если вал не удалось разморозить с первой попытки.
Но вот время выморозки заканчивается. Скоро рабочие срежут вмороженные в реку столбы, с помощью которых отстой снабжается электричеством. Лед растает, обновленные суда пойдут по реке, и это значит, что далекие якутские поселки получат свои вещи и продукты. А выморозчики устроятся на летние работы, чтобы к зиме снова спуститься в ледяные тоннели.
Автор: Владимир Севриновский
Источник: