«Самое ужасное — поднимать утонувших детей». Юрий Юргин — о работе спасателем-водолазом
26-летний спасатель-водолаз Юрий Юргин работает в Службе спасения с 2016 года. За эти годы он принял участие в десятках поисковых операциях. Он рассказал News.Ykt.Ru о сложностях и тонкостях профессии, о том, как он справляется с психологической нагрузкой и почему люди порой не уважают их труд.
Ваши коллеги сообщили нам, что вы из династии спасателей-водолазов. Это так?
— Нет. Я не из династии спасателей-водолазов. Я из династии спасателей. Спасателями работают мой отец и двоюродный брат. Также работал мой дядя.
Юрий с отцом
Как вы стали водолазом? Кем вы хотели стать в детстве?
— Я хотел стать пилотом гражданской авиации. Это была наша с друзьями общая мечта. Мы поступили в летное училище: на диспетчера и пилотов. Но сложилось так, что меня отчислили. Потом я отучился на горняка и уехал работать на шахту в Усть-Неру. Я там проработал полгода и понял, что надо что-то менять. Мне все-таки было 22 года. А мы жили в горах, выходной был раз в месяц. И тут отец обмолвился на работе, что приехал сын. Тогда как раз были нужны водолазы. На следующий день начальник водолазного ПСП без ведома отца просто позвонил мне напрямую. Говорит: приходи, посмотрим на тебя. Я пришел и остался.
Как проходят отбор, собеседование?
— Собеседование у нас проходит в три этапа: медицинский осмотр, проверка физических данных и полученных в ходе обучения знаний. Водолазное дело — это постоянная учеба. Я прошел обучение, сдал все экзамены на «хорошо» и «отлично». Далее хорошо показал себя на практике и остался.
То есть вы изначально не планировали пойти по стопам родственников. Просто так получилось?
— Да. Как будто вся жизнь меня к этому вела.
Во время обучения были погружения? Вспомните первые впечатления.
— Да, у нас были учебно-тренировочные спуски. Было необычно. Все же представляют, что под водой как в море: хорошая видимость, плаваешь себе и никаких забот. Я пришел в 2016 году, и первые спуски у меня были в апреле. Спускались в майну в трехболтовых снаряжениях весом 82,5 кг. Знаете, это такое снаряжение с алюминиевым водолазным шлемом. Ты спускаешься в нем и вообще не понимаешь, что происходит (смеется).
Не было холодно?
— Там не холодно. Да и течения сильного не было. Просто спускаешься под лед, встаешь на грунт и работаешь. Допустим, поставили тебе задачу найти бутылку, молоток или ключ, и ты начинаешь искать вещь. У нас есть отработка сигналов. Есть специальная гидроакустическая связь, которая позволяет общаться по рации. Также у нас есть условные сигналы для связи с водолазом, так называемые «подергушки». То есть если не работает гидроакустическая связь, мы общаемся, дергая за веревки (за сигнальные концы). Потянули один раз — значит, что все хорошо, два раза — иди прямо, три — на выход и так далее.
У нас очень слаженная и четкая работа. Наши действия не хаотичны. Мы не идем куда вздумается. У нас есть определенные способы поиска под водой: галсовый метод, поиски по ходовому кольцу. Например, последний способ: к веревке привязываются два груза с двух концов, ее растягивают на всю зону поисковых работ и водолаз ходит от одного конца к другому, передвигая эти грузы. Таким образом, ты прочесываешь всю акваторию.
То есть план действий решается заранее.
— Конечно. Все зависит от ситуации: видимость в воде, сильное ли течение, захламлено ли дно, грязная ли река или озеро. Наши реки и озера очень сложны в плане поисков. Наверно, самые сложные. У нас даже летом в некоторых местах не получается нырять в «мокром» снаряжении. Приходится надевать костюмы сухого типа. Надеваем «сухарь» и начинаем спускаться.
Вы, наверно, были на всех реках Якутии?
— Не на всех. Полкарты Якутии могу отметить точно. У нас ведь не только реки, но и озера.
Самая опасная — это Индигирка?
— Для меня — Алдан. Это очень страшная река. Я ее боюсь и уважаю. Прям страшно, когда еду в сторону Хандыги и Алдана. Одни из моих первых командировок и спусков в воду были в Алдане. Тогда на переправе в Хандыгу утонули двое человек. Это был просто ужас. Тогда мы применяли гидролокатор бокового обзора. Он предназначен для поиска затонувших кораблей, нефтепроводов и самолетов в море. Он позволяет обследовать большие участки дна и получать данные независимо от прозрачности воды: в глубину до 200 метров, в ширину тоже 200 метров в каждую сторону. Мы его приспособили для поиска людей. Гидролокатор помогает в ситуациях, когда неизвестно, где утонул человек, или нет условий спустить водолаза.
На дне Алдана благодаря гидролокатору мы увидели объект и подумали, что это человек. Я спустился, и мне надо было пройти до него 5 метров против течения. Я шел 40 минут и не дошел. Из-за плохой видимости мне постоянно приходилось выплывать, чтобы посмотреть запасы воздуха. Наверно, еще сыграла неуверенность в себе. Ведь я только пришел.
Какова максимальная глубина погружения?
— По правилам — до 12 метров. В этом году наше начальство добилось того, чтобы нам сделали барокомплекс. Гипербарические камеры используются для лечения декомпрессионной болезни у водолазов.
Если погрузиться глубже 12 метров, а также при других определенных условиях у водолаза могут возникнуть различные болезни. При нарушении декомпрессионного режима пузырьки азота не успевают растворяться в крови человека. Чтобы вылечить, его опускают в барокамеру.
Какие еще болезни могут постичь водолаза во время работы?
— Отравление кислородом. Оно тоже лечится барокамерой. Также может произойти обжатие грудной клетки. Это может случиться и на 5 метрах. Например, если ты сорвался с лодки и тебя резко потащило вниз, то тебя просто сдавит костюм.
Кроме того, можно получить баротравму легких. Также есть угроза получить баротравму уха, если человек не успевает продуться. Знаете, как в самолете, когда уши закладывает. Продуваться надо обязательно, так ты стабилизируешь давление. Еще можно отравиться углекислым газом.
Бывали подобные случаи?
— У нас, тьфу-тьфу-тьфу, не было. Были мелкие экстренные ситуации. Как говорит наш специалист, каждая проблема водолаза — это проблема всей станции. То есть это не подготовка всей станции. Это ошибка каждого. Если у тебя есть голова на плечах, то и проблем не будет.
Да. Вы уже говорили, что это коллективная работа…
— Да, это очень коллективная работа. Я же спускаюсь на грунт один и доверяю свою жизнь ребятам, которые стоят наверху. Один стоит и контролирует меня сигнальным концом, второй — страхует, третий — разговаривает со мной, направляет или психологически… Короче, трудная работа. Психологически трудная.
Ясно. Получается, наверху тоже стоят водолазы?
— Да. Все водолазы. Один водолаз имеет право «съесть» не больше трех баллонов в день. Если ты истратил первый и тебя подняли наверх, надели второй баллон и погрузили обратно, то ты не имеешь права спускаться глубже, чем раньше. В третий раз ты погружаешься еще на меньшую глубину. Но порой мы нарушаем эти правила. Вы знаете, какую работу мы выполняем? С чем она у вас ассоциируется?
Для меня ваша работа — это какой-то ужас. Вы поднимаете из воды тела людей.
— Именно. Мы не спасаем людей, мы занимаемся подъемом неспасенных. Спасением занимаются другие, но спасатели не могут быть везде. Люди не задумываются о безопасности отдыха на воде. Захотели — поехали на несанкционированный пляж. Я тоже их понимаю, мне самому не нравится городской пляж. Люди ищут место, где меньше людей. Начинают, как правило, пить, не следят за детьми и за собой. Я сам раньше таким был. Не задумывался о безопасности. Такие глупости творил. Помню, с пацанами в 203-м на спор переплывали реку туда и обратно. Я сейчас никогда в жизни такого не сделаю.
Служба ГИМС постоянно проводит профилактические работы и беседы. Как думаете, ситуация когда-нибудь изменится? Люди поймут, что вода опасна?
— Нет. Никогда не поймут. Я сам провожу лекции в школах и университетах.
Есть интерес в глазах?
— У кого-то есть. У одного из 30 человек. Остальные думают, что с ними такого не случится.
У вас есть своя семья? Вы, наверно, к вопросам безопасности серьезно относитесь. Как это проявляется в обычной жизни?
— Да, у меня есть жена и сын. Ему два года. Сына я 100% отдам на плавание. Я категорически запрещаю подходить к водоемам, для купания у нас есть специальный маленький бассейн. Запрещаю жене оставлять сына одного в ванной. Даже если кто-то позвонит в дверь, она должна сперва вытащить ребенка из ванны и только потом открыть дверь. Как-то так. Все в мелочах.
А если коллективный отдых на природе?
— У меня нет такого. Нам не дают летом отпуск. Все лето водолазы проводят в командировке.
Сколько человек здесь работает?
— У нас в службе 12 человек. 12 водолазов охватывают всю Якутию. Доходит до смешного: у нас люди в очереди стоят. Мы приезжаем из командировки, я звоню жене, говорю: «Родная, я приехал». Подъезжаю к дому, мне звонит дежурная часть и говорит, что надо на выезд. Я разворачиваюсь и еду на работу. Жену я сразу предупредил. Она понимает, кем я работаю.
Что вы делаете осенью, весной и зимой? Удается отдохнуть?
— Отпуск у нас бывает зимой. Осень и весна тоже горячая пора. Командировка у нас длится с мая по октябрь. Начинаются поиски рыбаков и охотников. Бывают и несчастные случаи. Чего только не бывает.
Наиболее частая причина гибели людей на воде?
— АО — алкогольное опьянение. В 80% случаев это несоблюдение правил безопасности на воде, остальные — какая-то нелепая случайность. Например, мы были в Мирном на водохранилище, откуда местные жители пьют воду. Там максимальная глубина составляла 2 метра, течения нет. Это небольшое озерко. Мужчины плыли на маленькой лодочке с мотором и просто прыгнули на своей же волне. Один из них упал в воду, и из-за того, что сапоги заполнились водой, его потащило камнем вниз.
Какие случаи вы еще запомнили?
— Я никогда не забуду свою первую командировку. Это был Ленск. Там в 2016 году упала машина с моста в воду. Она ехала по мосту, и в нее врезался вахтовый автомобиль, у которого отказали тормоза. В той машине ехала большая семья: муж, его жена, их 9-месячная дочь и родители водителя. Выжил только водитель — глава семейства. Машина упала в воду передом, и мужчина вылетел через лобовое стекло. Остальные ушли на дно. Река была жуткая. Было сильное течение. Мы не знали, как достать машину, и пустили в воду водолаза. На нас давили родственники. У людей была паника.
Они все были на месте происшествия?
— Да, там было очень много народу. Наш водолаз погрузился, надев грузы, без перчаток, чтобы можно было ухватиться за веревку, и в результате выплыл с окровавленными руками. Он спустился до грунта и поднялся обратно, потому что работать там было нереально. Я был страхующим водолазом. Мы достали машину каким-то чудом. Сделали петлю, привязали несколько грузов, заарканили машину и достали с помощью крана. Это была моя первая командировка, где сразу попался маленький ребенок.
Самое ужасное в работе — это поднимать утонувших детей. Я стараюсь забывать это, чтобы было психологически легче. Чтобы все это не грузило. Чтобы домой все это не привозить. В прошлому году в Намцах я достал из воды 8-летнего ребенка. Дети купались, мама была на берегу. Мальчик с другом проверяли веткой глубину. Ветка махнула, и он провалился за ней. Все. Мать увидела и побежала к ним. Забежала в воду, и у нее остановилось сердце. В этой семье старший брат недавно ушел в армию, а отца у них нет.
У вас тут есть психологи? Они работают с вами?
— Они обязаны. Но каждый справляется по-своему. Со временем, как бы грубо это ни звучало, когда достаешь взрослого, не ощущаешь, что поднимаешь человека. Черствеешь. Это как в медицине. А дети… это сложно и страшно. В этом году мы искали девочек. Там тоже был печальный исход.
Это те скандальные поиски на Еланке?
— Да.
Новости по теме
Профсоюз Службы спасения: водолазов, искавших тело утонувшей на Еланке девочки, избили
В чем была главная претензия родных девочек?
— То, что мы не могли долго найти. У нас командировки бывают по 26 дней, и мы не находим. Мы сделали все, что было в наших силах. Мы не уезжали оттуда, мы работали. Не выходили из воды.
Я прекрасно понимаю семьи этих девочек. Это ужасно. Мы приехали помогать. Как бы там ни было, у нас есть правила. У меня есть человек — старшина, который не может рисковать моей жизнью. Куда мы можем зайти, туда и заходим. И то мы там нарушали правила. Там нельзя было спускаться. Мы рисковали своей жизнью, но никто этого не видит. Ведь у людей все просто, спрашивают: «Что сложного?» Мы находимся один на один с рекой. Нам еще надо вернуться домой. Это такая тема, о которой не хочется говорить. Давайте о чем-нибудь другом?
А сколько вы зарабатываете? Это стоит того?
— Нет, это того не стоит. Тут работают фанаты. Средняя у нас зарплата. Но я понимаю такую ситуацию. Нас ведь много. У нас каждый день пожары, люди теряются в лесах. Все всё понимают и осознают ситуацию. В МЧС работают фанаты своего дела. Вся структура держится на таких людях.
Ради какой великой цели тогда работаете?
— Хотелось бы сказать: помогать людям. Какое-то время я считал, что помогаю людям попрощаться с погибшими. Но сейчас даже не знаю. Не понимаю отношение людей. Зачастую мы приезжаем на поиски сразу из другой командировки, потом едем в следующую. И каждый раз везде повторяется одно и то же. Люди недовольны тем, что мы долго ищем. Не понимают, что бывают условия, когда спуск невозможен. Некоторые даже не понимают, что нам нужно есть. Это очень усложняет работу. Это невозможно объяснить.
Как долго планируете работать водолазом?
— Планов в жизни много. Пока нравится, буду работать. Я люблю свою работу. Я люблю и уважаю само водолазное дело.
Я считаю, что у нас одна из лучших служб в стране. Барокомплекс, который у нас построили, является вторым на Дальнем Востоке. Их и по России можно по пальцам пересчитать. Сейчас у нас стоит задача обучить людей. Нужен определенный медицинский состав, который в случае чего сможет нам помочь.
Какие еще задачи у вас есть? Может, что-то позитивное, интересное было? Кстати, как вы относитесь к моржам?
— Ничего позитивного и не припомню. Моржи? Лишняя работа на нашу голову (смеется Юрий). Обеспечение безопасности — это тоже наша задача.
В этом году вы стали лучшим водолазом года. Как вам такое звание?
— Странное, конечно, обзывательство (смеется). Повторюсь, это коллективная работа. Если бы не мои ребята, я бы ничего не смог и не достиг. Я уверен в своих парнях. Они мне все как братья. Да и все сотрудники других служб: ГИМС, полиция, федеральная служба и другие.
Вы не раз говорили, что приходилось рисковать жизнью. В какие моменты вы начинаете задумываться о своей безопасности?
— Я начал об этом задумываться только тогда, когда у меня появился сын. До этого я заходил в воду без страха. В один момент, когда у меня родился сын, я спустился и подумал: «Я хочу домой». Надо что-то с этим делать. К тому же я сын своего отца. Из семьи опытных спасателей. Мне надо было доказывать, что я могу все. Не знаю, получилось или нет, но я пока здесь.
Что посоветуете тем, кто хочет стать водолазом?
— Хочу посоветовать избегать этого дела (смеется). Учиться, учиться и еще раз учиться. У нас сейчас февраль закончится, и будет промежуточная аттестация. Мы будем повышать или подтверждать квалификацию. Будут начальник службы, медики, специалисты, работники других служб. Все как на экзамене. Вытягиваешь билет и сразу отвечаешь. Времени на подготовку не дается. Вопросы охватывают не только водолазное дело, но и медицину, спасательскую подготовку и так далее. Мы — универсалы.
А что хотели бы посоветовать якутянам и читателям?
— Как водолаз, посоветую не шутить с водой. Не играйте, вода сильнее. Думайте, прежде чем что-то делать.
По данным Службы спасения Якутии, с 2015 по 2018 год водолазы спасли жизнь 18 людям. По итогам прошлого года на реках и озерах Якутии погибли 84 человека, среди них 4 ребенка (до 14 лет). Водолазы выезжали на 41 случай и подняли 19 тел. Из 84 погибших в 2018 году пропавшими без вести считаются 20 человек.
В этом году утонули 43 человека, в том числе 6 детей. Водолазы участвовали в 16 поисковых операциях, по итогам которых удалось найти 10 человек. На 2019 год без вести пропавшими считаются 6 человек.
Юрий показал нам «водолазку» — корпус водолазного отряда.
Фото Вадима Скрябина и Юрия Юргина
Автор: Марианна Кутукова
Источник: